Грибоедов в собственном контексте. К юбилею гения

225 лет назад, 4 (15) января 1795 года, в Москве родился великий русский дипломат, поэт и драматург Александр Грибоедов, вошедший в историю как автор бессмертной комедии в стихах «Горе от ума».

После ознакомления с текстом Грибоедова Александр Пушкин предсказал, что половина стихов станет пословицами. Так в итоге и получилось. «Горе от ума» считается самым цитируемым текстом русской литературы, фразы из которого давно ушли в народ и живут полноценной самостоятельной жизнью.

Многие наши соотечественники, произнося те или иные крылатые слова, даже не отдают себе отчёта, что цитируют «Горе от ума». Именно поэтому в день юбилея автора великого шедевра русской поэзии и драматургии мы решили вспомнить ставшие популярными строки без отрыва от первоначального контекста.

Ушел!.. Ах! от господ подалей;
У них беды себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.

Смотрите на часы, взгляните-ка в окно:
Валит народ по улицам давно;
А в доме стук, ходьба, метут и убирают.

Счастливые часов не наблюдают.

Я гнева вашего никак не растолкую.
Он в доме здесь живет, великая напасть!
Шёл в комнату, попал в другую.

Попал или хотел попасть?

Дай волю вам, оно бы и засело;
А у меня, что дело, что не дело,
Обычай мой такой:
Подписано, так с плеч долой.

Ну вот у праздника! ну вот вам и потеха!
Однако нет, теперь уж не до смеха;
В глазах темно, и замерла душа;
Грех не беда, молва не хороша.

Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!
Где ж лучше?

Где нас нет.

С вопросом я, хоть будь моряк:
Не повстречал ли где в почтовой вас карете?

Положимте, что так.
Блажен, кто верует, тепло ему на свете!

Опять увидеть их мне суждено судьбой!
Жить с ними надоест, и в ком не сыщещь пятен?
Когда ж пространствуешь, воротишься домой,
И дым Отечества нам сладок и приятен!

Ах! к воспитанью перейдем.
Что нынче, так же, как издревле,
Хлопочут набирать учителей полки,
Числом поболее, ценою подешевле?

Бывало песенок где новеньких тетрадь
Увидит, пристаёт: пожалуйте списать.
А впрочем, он дойдет до степеней известных,
Ведь нынче любят бессловесных.

Тот нищий, этот франт-приятель;
Отъявлен мотом, сорванцом;
Что за комиссия, Создатель,
Быть взрослой дочери отцом!

Петрушка, вечно ты с обновкой,
С разодранным локтём. Достань-ка календарь:
Читай не так, как пономарь;
А с чувством, с толком, с расстановкой.

Сказал, бы я, во-первых: не блажи,
Именьем, брат, не управляй оплошно,
А, главное, поди-тка послужи.

Служить бы рад, прислуживаться тошно.

Свежо предание, а верится с трудом;
Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;
Как не в войне, а в мире брали лбом;
Стучали об пол не жалея!

Не поминайте нам, уж мало ли крехтят:
С тех пор дороги, тротуары,
Дома и всё на новый лад.

Дома новы, но предрассудки стары.

А судьи кто? – За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима,
Сужденья черпают из забытых газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма;

Когда из гвардии, иные от двора
Сюда на время приезжали, –
Кричали женщины: ура!
И в воздух чепчики бросали!

Смешно? – пусть шутят их; досадно? – пусть бранят.

Не повредила бы нам откровенность эта.

Неужто на дуэль вас вызвать захотят?

Ах! злые языки страшнее пистолета.

За армию стоит горой,
И прямизною стана,
Лицом и голосом герой...

Не моего романа.

Где домовые? Ба! знакомые всё лица!
Дочь, Софья Павловна! страмница!
Бесстыдница! где! с кем! Ни дать, ни взять она,
Как мать её, покойница жена.

Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок! –
Карету мне, карету!

А ты меня решилась уморить?
Моя судьба еще ли не плачевна?
Ах! Боже мой! что станет говорить
Княгиня Марья Алексевна!