Борис Стругацкий о Мире Полудня и менталитете холопа
Писатель Борис Стругацкий ответил на вопросы читателей сайта BBCRussian.com.
Писатель Борис Стругацкий родился 15 апреля 1933 года в Ленинграде, где пережил блокаду. Окончил механико-математический факультет Ленинградского государственного университета. Работал инженером в Пулковской обсерватории.
В соавторстве с братом, Аркадием Стругацким, написал десятки научно-фантастических книг, среди которых "Трудно быть богом", "Понедельник начинается в субботу", "Сказка о Тройке", "Улитка на склоне", "Пикник на обочине", "Хромая судьба".
***
Каким бы вы показали мир будущего нашим детям, поколению которое растет на интернете и кока коле?
Анастасия, Россия, Москва
Борис Стругацкий: А я не знаю, какой мир следует показывать детям. Мир, о котором стоит мечтать? Или мир, который нас скорее всего реально ожидает в будущем? Или мир, которого надо опасаться? Наверное, и то, и другое, и третье. Мир, в котором мы сами хотели бы жить и работать, мы показали в целом цикле романов. Этот цикл начинается повестью "Полдень, XXII век", и мир этот мы называли Миром Полудня. Лучше этого мы представить себе ничего не могли. Другое дело, что мир этот, скорее всего, нереализуем, и ждет нас нечто совсем другое: Мир Потребления, в котором тоже жить можно, но мечтать о нем стоит разве что жителю тоталитарной страны. Этот мир описан в нашем романе "Хищные вещи века". Пусть читают и то, и другое и делают выбор, хотя, боюсь, от их выбора мало что зависит.
Не кажется ли вам, что ваша модель управления в идеальном обществе (Горбовский, Комов, Сикорски) похожа на тот сплав демократии и тоталитаризма, к которому мы ныне движемся? Группа умных и просвещенных (пока не очень, но производная явно положительна) кулуарно решает судьбу народа... Довольны ли вы?
Виктор, Санкт-Петербург, Россия
Борис Стругацкий: Я плохо представляю себе, как на самом деле осуществляется управление в Мире Полудня. Но я там точно не вижу никакого "сплава демократии и тоталитаризма" и никаких "умных-просвещенных, кулуарно решающих судьбу народа". Не понимаю, где Вы все это у нас обнаружили, - мы об этом не писали ни слова. И движемся мы сейчас совсем не в этом направлении, и судьбы народа решают у нас, увы, не умные-просвещенные, а скорее властолюбивые-жестокие-ловкие.
Бывали ли в вашей жизни моменты, когда вы просто не могли писать? Просто ненавидели ручку? Даже думать не могли, что надо сесть и писать? И если бывало такое, то как вы выходили из этого состояния?
Марина, Россия
Борис Стругацкий: Это не "моменты". Это довольно обыкновенное и вполне типичное состояние, ты находишься в нем с самого утра, и преодолеть его можно только усилием воли и беспощадным преодолением себя, - как будто глотаешь кашу из цитварного семени. Тут главное - не жалеть себя и не давать себе поблажек. С годами вырабатывается привычка, и ты научаешься справляться с этой мозговой тошнотой почти автоматически.
Вырос на ваших "сказках для научных сотрудников младшего возраста", регулярно перечитываю "Хромую судьбу" и многие другие вещи, ревниво отношусь к киноверсиям. Очень разочаровали "Гадкими лебедями". Почему, на ваш взгляд, из такого шикарного материала получается такой слабый экранный результат? (не считая "Сталкера", это отдельная тема). Пытается ли кто-нибудь взяться за постановку "Града обреченного"?
Олег Юрьевич Киколенко, Россия
Борис Стругацкий: В кино хозяин - режиссер. Его решение - закон. Он определяет, каким фильму быть, и дальше все зависит от его умения. Но! И от дисперсии зрительских вкусов тоже! Всегда найдется зритель, который его работой будет более чем удовлетворен. Равно как и зритель, которого от фильма будет мутить. Это совершенно естественное положение вещей. "Так было, так будет". За "Град", насколько я знаю, никто еще не брался. А когда возьмется, то и у него все кончится все той же "дисперсией оценок". Как это было со "Сталкером", с "Гадкими лебедями", с "Днями затмения", с "Чародеями".
Очень часто в ваших книгах изображается идеальное общество. Как выдумаете, возможно ли такое общество вообще и в частности в России. И если возможно, то что должны мы делать, чтобы приблизить это время?
Олег, Россия
Борис Стругацкий: Мы никогда не стремились изобразить "идеальное общество". Мы не знали, что это такое. Мы изображали мир, в котором нам самим хотелось бы жить и работать - Мир Полудня. Этот мир, видимо, нереален и станет реальным очень не скоро. Во всяком случае, он не возникнет до тех пор, пока не будет создана Высокая теория (и практика) воспитания, способная превращать (почти) любого человеческого детеныша в творческую личность, в Человека Воспитанного. Пока я не вижу ни попыток создать такую теорию, ни даже социальных сил, которые вообще были бы заинтересованы в появлении Человека Воспитанного. А в наших силах только одно: сохранять свой нравственный потенциал, учиться ценить превыше всего дружбу, любовь и работу и не принимать "причастие буйвола".
Во многих ваших книгах вы беспощадно критикуете бюрократию. Как вам удавалось обходить советскую цензуру?
Лена, Великобритания
Борис Стругацкий: Далеко не всегда нам это удавалось. Были случаи, когда цензура плотно брала нас за горло, и нам приходилось беспощадно уродовать наши тексты, чтобы получить возможность их опубликовать, пусть даже и в изуродованном виде. Так было с "Хищными вещами века", с "Обитаемым островом", с "Пикником на обочине". А некоторые наши повести нам удалось опубликовать только уже в новейшие времена, в конце 80-х. И дело тут далеко не только в цензуре (цензура занималась, главным образом, "сохранением государственной и военной тайны"). Главная опасность была - партийные и комсомольские идеологические органы. Их запреты были жестки и непреодолимы. Именно из-за таких запретов нам почти десять лет (на протяжении 70-х) не удавалось издать ни одной новой книги - только публикации в журналах разрешались да редкие переиздания.
Обожаю произведение "Понедельник начинается в субботу". Сплетение народных сказок придает особый колорит. Хотелось узнать, что же все-таки натолкнуло на написание данного произведения?
Тишонко Андрей, Казахстан
Борис Стругацкий: Никакого специального "толчка" я не помню. Не было такого. Было желание написать "современную сказку" (теперь сказали бы - фэнтези). Устроить веселую мешанину из магов, волшебников, ученых, волшебных палочек, компьютеров, драконов и бабок Ежек. Такого у нас еще не было, в том числе и в стране. Это было ново, увлекательно и забавно, а значит, чертовски соблазнительно.
Что бы делал Макс, если бы он выполнял задание в Ираке в момент вторжения войск США? Помогал американцам устанавливать демократию, организовывал партизанское движение из тех, кому родина дорога, или просто эвакуировал бы достойных людей и сокровища вавилонской культуры?
Илья Палагин, Канада
Борис Стругацкий: Хороший вопрос. Не знаю. Скорее всего, наверное, спасал бы все, что было можно спасти - культурные ценности и, главное, людей, независимо от их убеждений и национальности. Детей. Женщин. Стариков. И уж совершенно точно - он не встал бы ни на чью сторону. Просто потому, что ни за что не сумел бы понять, на чьей стороне правда, и есть ли она здесь вообще.
Скажите, какую вашу книгу вы лично считаете самой главной, если такая есть?
Игорь Чернов, Украина, Одесса
Борис Стругацкий: Такая есть. Это "Улитка на склоне". Самый уважаемый (нами) и серьезный из наших романов.
Невыносимо больно видеть, как ваши книги коверкают в новых переизданиях. Сравнивая ранние выпуски, замечаешь кучу грамматических ошибок, вырванные куски текста... Какая возможность контроля имеется на сегодня у автора, чтобы запрещать и требовать проверки текста перед выпуском в тираж?
Инга, Израиль
Борис Стругацкий: Не совсем Вас понимаю. Пять лет назад в издательстве "Сталкер" вышло (почти) полное собрание сочинений АБС. Все тексты там тщательно отредактированы и, главное, возвращены к исходному своему состоянию, все цензурные искажения удалены. И с тех пор все, что издается у АБС, опирается именно на это собрание сочинений. Все издаваемые тексты - взяты оттуда, а значит, исправлены, авторизованы, отредактированы. Исключения, конечно, возможны, но они редки, и я их не знаю.
Мой старший сын, который зачитывается вашими книгами, называет вас социальным мистиком. Как вам такое определение? И какое место в вашей жизни занимает вера в Бога?
Валерий, Россия
Борис Стругацкий: "Социальная мистика" (с моей точки зрения) есть катахреза, совмещение несовместимых понятий. Нет ничего столько же далекого от любой мистики, чем социум и социальные проблемы вообще. Самый крутой реализм - суконный реализм, если угодно, какая уж тут мистика… Я - человек неверующий и от мистики (любой) бесконечно далек. Признаю ее только как сюжетный прием при создании литературного текста. И в Бога - Всеведущего, Вездесущего, Всемогущего, да еще и управляющего одновременно моею судьбой, - поверить просто не умею, хотя иногда и хочется: ведь верующему жить гораздо легче, теплее, уютнее, он защищен.
Было бы очень интересно узнать о ваших политических взглядах в прошлом и настоящем. Насколько солидарны были вы с Аркадием во взглядах на жизнь?
Алекс Ухов
Борис Стругацкий: С АН мы были солидарны во взглядах на жизнь практически полностью. Никаких политических расхождений не было у нас никогда - ни в начале 50-х, когда мы оба были отпетыми сталинистами (пробы ставить некуда), ни позже (начиная с 60-го и всю оставшуюся жизнь), когда сделались убежденными либералами, демократами и антитоталитаристами. Довольно типичная эволюция взглядов так называемых "шестидесятников".
Каково вам жить во вдруг ожившей мрачной фантазии - стране, где хищные вещи века одержали верх над разумом, добротой и порядочностью?
Smok, РФ
Борис Стругацкий: Времена, когда "мир хищных вещей века" вызывал у меня самое решительное отторжение, давно миновали. Слишком уж ясно осознаю я теперь, что бывают миры и похуже, гораздо хуже, на порядок страшнее, подлее и безнадежнее. И я молю бога, чтобы Мир Потребления задержался бы подольше. Он грязноват, конечно, и совсем не достоин мечты, и отнюдь не делает человека лучше, но он, по крайней мере, не сгибает его в три погибели, не превращает в раба, оставляет возможность (были бы воля и желание!) оставаться свободным. Собственно, это единственное "приличное" будущее, на которое мы можем реально рассчитывать. Все другие (реальные) варианты заведомо хуже. И, боюсь, именно они ожидают нас в середине века, когда начнется тотальный энергетический кризис.
Почему в России после короткой оттепели к власти всегда приходят "серые"?
Геннадий, Израиль
Борис Стругацкий: Потому что мы - страна задержавшегося феодализма. Потому что менталитет наш - менталитет холопа. Потому что мы не мыслим себя без барина и совершенно не умеем (и боимся!) быть свободными. Нам нужно два поколения - без войны, без гиперинфляции, без цензуры, без начальства, - и мы преодолеем в себе феодализм. Но где их взять, эти два поколения?
В чем смысл жизни для вас? И вообще, на что надо нацеливаться и ориентироваться в жизни? Когда я себе задаю такой вопрос, то ответа у меня нет на него.
Тина
Борис Стругацкий: "Жизнь дает человеку три счастья: друга, любовь и работу". Ценить дружбу, беречь любовь, радоваться работе - в этом и заключен смысл жизни. Ничего другого я за 75 лет так и не придумал.
