Равнодушие как наивысшая жестокость

Мужчина, скончавшийся от приступа эпилепсии в центре Иркутска. Школьница, глотавшая таблетки на виду у прохожих на детской площадке. Уснувшие на морозе бездомные, которые больше не проснулись. Тема равнодушия людей и превращения части общества в аморфную массу как никогда актуальна для России. В том, почему люди «отключают» сердце, попробовал разобраться корреспондент АН.

«Люди звонят в скорую, предварительно даже не разобравшись, что с человеком случилось. Однажды мы приехали на стадион, где, как нам сказали, находится без сознания мужчина. Оказалось, что гастарбайтер просто прилег поспать в теньке»

Дворец бракосочетаний. Пожалуй, самое контрастное место Иркутска. Невесты в платьях-тортах, голуби, парящие навстречу облакам, шампанское рекой — все это как-то абсурдно сочетается с нищими, усердно ищущими монеты среди лепестков роз. Во время одной из церемоний, на которой я присутствовала, под очередное затяжное «Горько!» смачно падает вниз головой бездомная женщина. Большинство людей старается деликатно отвести глаза «чтобы не испортить себе праздник», а особо сердобольные и просто зеваки с разных свадеб стекаются в плотный кружок вокруг старушки. Так получилось, что в общей суматохе и растерянности только мы с мужем совершили конкретное действие — вызвали скорую. И пока остальные гости на свадьбе, на которую нас пригласили, уже поднимали очередной бокал за молодоженов, мы ждали врачей — судя по волочащейся походке женщины, у нее был перелом ноги и, возможно, другие травмы. Наши знакомые на свадьбе разделились на два лагеря: одни восприняли наш поступок нервно или с долей иронии («Вы точно на свадьбу пришли?», «Эх вы, мешаете бабушке работать — сколько копеек по вашей вине не соберет!»), другие, наоборот, проявляли искреннее волнение по поводу состояния женщины.

Через полчаса подъехала долгожданная скорая, и ее сотрудница стала осматривать пострадавшую. Упавшая старушка вела себя не совсем адекватно, и почти на все вопросы медсестры отвечала «Нет». Когда санитары стали погружать ее на каталку, она подняла шум и даже оказала небольшое сопротивление. Честно говоря, в этот момент были двойственные чувства — может, не стоило?

Во всем должна быть середина. Даже в гражданской позиции

«Гражданская позиция у нашего общества есть, только она направлена немного не в то русло, — комментирует сотрудник скорой помощи (назовем его Алексеем). — Зачастую люди вызывают скорую не из-за сердобольности, а из желания ликвидировать «тело» со своей территории — подъезда, детской площадки. Эту реалию отлично раскрывает одна песня: «Спят на газоне два организма. Добрый прохожий скорую вызвал. Видеть не может пьяных прохожий. Дать бы им в рожу, этим прохожим!» Еще я заметил, что многие люди звонят в скорую, предварительно даже толком не разобравшись, что с человеком случилось. Был случай, когда мы приехали на стадион, где, как нам сказали, находится без сознания мужчина. Оказалось, что гастарбайтер просто прилег поспать в теньке. Зачастую элементарная брезгливость мешает населению подойти к человеку, чье здоровье вызывает сомнение, и по-человечески спросить, все ли в порядке.

Алексей добавляет, что такие ложные вызовы отнимают у скорой слишком много времени, и из-за этого экипажи, к сожалению, не всегда успевают вовремя приехать к тем, кому помощь действительно необходима. Именно поэтому даже в проявлении гражданской позиции должна быть золотая середина.

Если раньше в скорой помощи существовала сортировка вызовов (в диспетчерской доктор и два фельдшера по телефону выясняли подробности вызовов, иногда могли просто дать совет больному), то сейчас бригада обязана выезжать на каждый звонок. И это при общей тенденции уменьшения количества бригад и увеличения численности населения. «Раньше был норматив — одна бригада на тысячу человек, — рассказывает Алексей. — В настоящее время на такие микрорайоны, как Свердловский, Университетский, Радужный, Юбилейный, территории вплоть до Иркутного моста плюс близлежащие садоводства приходится всего девять бригад».

Еще одна проблема — нет четкого регламента, что делать с людьми без постоянного места жительства и в состоянии алкогольного опьянения. «Для того чтобы таких личностей госпитализировать, нужны определенные показания. Токсикологический центр берет алкоголиков только в состоянии тяжелого опьянения — когда человек уже находится в бессознательном состоянии. Если пьяный может назвать свое имя и адрес, его уже не возьмут к себе ни токсикологи, ни психиатры. А если у бедолаги нет никаких хронических заболеваний, то нет оснований для госпитализации и в другие больницы. Поэтому порой приходится притягивать диагноз за уши, лишь бы не оставлять человека на улице. К тому же сейчас машинам скорой помощи запрещено подвозить пациентов до их дома (да, у многих пьяниц и «бездомных», как ни странно, есть квартиры), что могло бы уберечь их от травм и обморожений», — пояснил Алексей.

Сто «лайков» или ноль реальной помощи

С приходом технологических средств у многих людей возник рефлекс — при малейшем намеке, что сейчас произойдет нечто экстраординарное, доставать из кармана мобильное устройство, а не звонить в скорую или полицию.

«Совсем недавно на моей памяти был следующий случай. На центральной улице Иркутска мужчина пытался поджечь офис одной компании. К моменту прибытия экипажа полиции мужчина находился возле многоэтажного здания. Я случайно поднял голову и поразился — с верхних этажей около 50 человек записывали происходящее на камеры мобильных телефонов. Причем это были не подростки, а адекватные взрослые люди, которые там работали, — высказывается начальник отдела уголовного розыска УМВД России по городу Иркутску Герман Братчиков. — Анонимная активность, когда люди без подписи выкладывают ролик в интернете, сейчас очень популярна. Возможно, этому есть какое-то психологическое объяснение — желание ощутить свою причастность к чему-то важному, но, на мой взгляд, чаще всего это какое-то стадное чувство».

Еще одной издержкой современных технологий является «тест на сердобольность» — различные сообщения в интернете, призывающие сдать кровь какому-то умирающему человеку или участвовать в сборе средств для больных детей. К счастью, россияне уже пережили наплыв мошенничества на этой почве, сейчас люди стали более бдительными, недоверчивыми и, возможно, даже более черствыми. Человек, вспоминая негативный опыт, когда с телефона сняли последние деньги, уже не будет так восприимчив к просьбам о помощи, как раньше. При этом сам формат призыва к неравнодушию воспитывает в обществе некую пассивность: реальные действия (тот же перевод денег или сдача крови) замещается виртуальной — многочисленными «лайками» и «репостами».

Руководитель поисково-спасательного отряда «Волонтер-Иркутск» Владимир Харитонов признает, что интернет в наши дни вообще стал стихийной платформой для различного рода социальных и волонтерских проектов. Однако, по мнению Владимира, несмотря на видимую активность граждан, только единицы готовы участвовать в волонтерских проектах: «Народ откликается очень плохо. Когда два года назад в нашем городе стали массово пропадать люди, иркутяне активизировались — около 2,5 тыс. человек подали заявку на участие в нашем волонтерском движении. Сейчас же из них реально работают в отряде не больше 10 человек. Хотя проблема пропавших без вести так и остается одной из самых острых в Иркутске. По моим наблюдениям, родственникам пропавших людей немного легче переживать свое горе, когда они видят, сколько волонтеров им помогает. Исход многих случаев, с которыми мы работаем, трагичен, но мы не перестаем терять веру в людей и вселенскую справедливость».