15 лет назад умер Андрей Сахаров
Сегодня в московском Сахаровском музее-центре откроется фотовыставка, посвященная 15-й годовщине смерти великого ученого и гуманиста. Затем состоятся премьерный показ фильма «Утопия Сахарова» и «круглый стол» на тему «Кем был Сахаров для нас?».
Тон юбилейных мероприятий наводит на невеселую мысль: правозащитная деятельность Сахарова – достояние истории. Между тем накануне прошла церемония вручения премии имени А.Д. Сахарова «За журналистику как поступок». Лауреат не смог приехать в столицу, поскольку был заключен под стражу.
«Феномен нормы» – так называется одна из статей Андрея Битова о Пушкине. В самом деле, если задуматься, в «нашем всем» не было ничего суперменского. Феномен личности Пушкина в том, что все нормальное в нем развилось до абсолюта: честность, совестливость, отношение к друзьям и любимым, представление о частной и общественной жизни, видение своего пути.
Все это вполне относится и к Сахарову. Ни облик его, ни стиль общения, ни манера одеваться, ни привычки не указывали на какую-то исключительность – совсем наоборот. Где-то в мемуарах рассказывается, что любимым занятием его было мытье посуды после ухода гостей. Делал это он блистательно, посудомоечная машина позавидует. И постоянно что-то мурлыкал под нос – то «Прощание славянки», то советскую пионерскую песню, то одну из горьких баллад своего друга Александра Галича. Нормальная, даже заурядная бытовая деталь. Если вынести за скобки мысль, продолжавшую работать и в эти минуты. Безразлично – думал ли Сахаров о том, как помочь одному из сотен политзеков, или по косточкам разбирал осенившую его новую научную идею.
Другое воспоминание. В Пицунде, на отдыхе, опальный уже академик по просьбе друзей прочел в гостиничном номере популярную лекцию о том, как ему представлялся процесс зарождения Вселенной. Потом стал отвечать на вопросы. «Андрей, – шутливо заметила Елена Георгиевна Боннэр, – я не поняла, какое место в твоей концепции занимает Господь Бог». – «Люсенька, – что называется, на полном серьезе ответил Сахаров, – Бог так велик, что моя концепция сотворения мира по сравнению с его – детский лепет...».
Он умел увидеть величие в малом и вскрыть ничтожество мнимых огромных величин. И когда он, сойдя с поезда, топал по колено в снегу несколько километров до зоны, вдвоем с женой неся продуктовые посылки узникам совести (людям, которых не имел чести знать лично), и когда выходил на трибуну съезда народных депутатов СССР, каждым таким выходом приближая свою смерть и выкрикивая надтреснутым голосом самые важные слова сквозь рев «агрессивно-послушного большинства» – в эти минуты монструозная машина системы давала крен.
Он, впрочем, был открыт и для диалога с теми, кто его гнобил. Ибо видел в них людей – слабых, малодушных. А когда вмазал пощечину борзописцу, оклеветавшему в печати Елену Боннэр по заданию КГБ, то это был жест «невольника чести», но предназначалась оплеуха не конкретному лгунишке, но опять-таки системе.
«Для духовного оздоровления страны необходима ликвидация условий, толкающих людей на лицемерие и приспособленчество, создающих у них чувство бессилия, неудовлетворенности и разочарования», – писал Сахаров в одной из ранних работ, в середине 60-х. А через пару лет в знаменитых «Размышлениях о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», наряду с анализом нависших над жителями земли опасностей ядерной войны, голода и экологической катастрофы, высказал и вот еще какую тревогу: «Многоплановость, сложность общественных явлений неизмеримо возросли, и тем важней обезопасить человечество от догматических и волюнтаристских ошибок, неизбежных при решении проблем «кабинетным методом» с негласными советниками «теневых кабинетов»...». Почти полвека прошло – но до чего же актуальны в России как первое, так и второе предостережения Сахарова!..
Он мечтал о свободе слова, говорил, что, даже когда она будет нам дарована, это не избавит нас от гражданской ответственности и готовности вести за эту свободу бой на еще не отвоеванных или вновь оккупированных противником участках фронта. Не случайно каждый год в канун дня памяти Сахарова и в День прав человека, 10 декабря, в Москве проходит вручение премии «За журналистику как поступок». Она присуждается российским журналистам за материалы, в которых убедительно, честно и обоснованно ставятся и анализируются важные для общества проблемы. На церемонии лауреат должен выступить с речью по проблематике, затронутой в публикациях, за которые он был номинирован, и рассказать о том, как развивается ситуация. В этом году, за три дня до церемонии, был арестован главный претендент на премию, абаканский журналист Михаил Афанасьев, пишущий для сайта «Национальная безопасность». В послужном списке журналиста несколько заведенных против него уголовных дел по обвинению в клевете, но после каждого судебного разбирательства он оказывается оправдан, хотя печататься сегодня может только в интернет-изданиях. Оргкомитет конкурса, присуждая Афанасьеву «гран-при», выразил обеспокоенность его судьбой и направил коллективный протест в прокуратуру Хакасии. Уже во время церемонии из Абакана пришел ответ, что журналист отпущен.
Что это – если не «феномен нормы»? Феноменального в нашей жизни хоть отбавляй, норма по-прежнему в дефиците. Вспоминая каламбур советских времен, можно сказать, что и сегодня «Сахаров у нас по талонам».
А, значит, востребован не только в юбилейные дни.
