Коронавирус в России. Если ты бедный, то ты лишен прав
Новейшая волна коронавирусных ограничений в Москве и Подмосковье, связанная с запретом без теста ПЦР посещать кафе и рестораны, пользоваться общественным транспортом, планов по массовой прививке и так далее, отметилась любопытным обстоятельством. Это ощущение, впечатление от того, что пишут по этому поводу в Интернете и в соцсетях.
В период прошлых ограничений, весной 2020 года, когда в Москве и Подмосковье вводили пропускной режим и QR-коды, еще была какая-то полемика, какое-то обсуждение, в частности попытки доказать властям, что эти методы неэффективны, а ущерб нанесут большой. В этот раз, чуть более чем через год, такой дискуссии уже не было. Против принуждения к вакцинации сразу выкатили петицию, что уже есть форма политической борьбы. Да и вообще, настроенность на конфликт сейчас намного выше, чем год назад.
Я бы это объяснил так. Во-первых, становится очевидно, что с властями, по крайней мере, той ее частью, которая придумывает и вводит эти ограничения, договориться не получается. Нет диалога, нет совместно принимаемых решений и их одобрения обществом. Есть диктат власти, неумолимый и не склонный даже заслушать аргументы оппонентов.
Во-вторых, вопрос равенства прав. Насколько можно судить, решение запретить тем, у кого нет ПЦР-теста, в рестораны и кафе, а в Подмосковье вынашивают планы запретить пользоваться общественным транспортом, очень сильно задело значительную часть общественности. Хотя наше общество давно уже общество фактического имущественного неравенства, тем не менее, формальное равенство в правах кое-что значит. Мы люди, и мы граждане. А когда без бумажки – букашка, которую походя раздавят сапогом, - это уже совсем другое положение дел.
Тем более, что ПЦР-тест – платный. Средняя стоимость его в Москве 1500 рублей. Срок годности – 3 дня. Итого, чтобы при этих ограничениях жить как прежде, нужно делать два теста в неделю или 8 тестов в месяц. Итого – 12 000 рублей. Это без доплаты за срочность и без наценок, которые, несомненно, будут. Для среднего работника это 30-40% его зарплаты. Есть ведь и малооплачиваемые работники, для которых такая сумма – половина или более его и без того небольшой зарплаты. Ограничения лягут своей тяжестью в первую очередь на тех, у кого нет денег, чтобы делать себе тесты.
Отсюда следует подтекст коронавирусных ограничений: если ты бедный, то ты лишен прав. Требовать ПЦР-тест для посещений кафе и ресторанов, а поговаривают, что всех общественных мест и общественного транспорта, означает де-факто ввести имущественный ценз и правовую сегрегацию.
Все эти требования с точки зрения основ эпидемиологии абсурдны. Каждый может, вправе и имеет возможность защититься от коронавируса различными способами: маской и перчатками, вакцинацией, самоизоляцией. Но он не имеет права требовать дискриминации других. Мы же, когда ездим в Африку, ставим себе прививки от разных африканских болезней, но не требуем геноцида или апартеида для африканцев, которые, бывает, этими болезнями болеют.
Не нужно говорить, думается, что это противоречит Конституции РФ и незаконно.
К этому можно было бы отнестись с юмором, но есть нюансы. Во-первых, для многих такой режим означает или прямо голод (как вариант, сильное недоедание), или увольнение с работы, что тоже означает голод. Иными словами, многих людей это решение подведет к смерти.
Во-вторых, это сильнейший стресс, это толкотня в очередях на прививку и на тестирование, то есть создание благоприятнейших условий для распространения коронавируса. Вот точно так, как 15 апреля 2020 года, когда введение QR-кодов создало скопление народа в метро. Сама идея ввести сейчас QR-код после ПЦР-теста для поездок на транспорте, в частности на электричках в Подмосковье, приведет к скоплениям народа в очередях на тесты и на станциях. Казалось бы, опыт годичной давности должен был научить. Но нет! Это уже можно истолковать как умышленное содействие распространению коронавируса, или как?
Во-третьих, если сейчас допустить ущемления прав, то потом уже будет очень трудно, или нельзя остановить ползучей правовой дискриминации значительной части населения, в первую очередь малоимущей. Повторное введение эпидемиологически бессмысленных, но болезненных и ущемляющих ограничений – это уже тенденция, с которой нужно считаться.
Именно поэтому в обществе постепенно сгущается атмосфера готовности к конфликту и политической борьбе. И это не картонный Навальный, это будет борьба всерьез и за существование, хотя, стоит отметить, что не прямо сейчас и не завтра. Ей требуется время, чтобы вызреть и отлиться в какие-то идеологические и организационные формы.
Конечно, президент России Владимир Путин еще имеет возможность изменить положение дел, поскольку ход сейчас у него. Не исключено, что он устроит политический перфоманс в ближайшее будущее. Но встают два вопроса. Первый: не слишком ли становится шаткой система, в которой решение таких принципиальных вопросов зависит от одного человека? Второй: не слишком ли стал слаб Путин, раз он терпит группу лиц, которая повторно раскачивает ситуацию в столице и столичном регионе? Есть еще вопросы, но им свое время.
