Пиковые дамы в казенном доме
Усть-Ордынский округ – одно из самых малонаселенных мест в Восточной Сибири. Именно здесь 70 лет назад было развернуто Бозойское объединение исправительных колоний (ОИК). С 1937 года здесь отбывают наказание женщины, преступившие закон.
Когда-то в красивой долине на слиянии рек Куда и Сухая, в 8 километрах от Качугского тракта, обитали пять бурятских родов, которые летом пасли здесь свой скот. В 1932 году степняков-кочевников согнали с родовых угодий - земли отошли в ведение НКВД, после чего здесь был развернут сначала поселок для спецпереселенцев (в основном, раскулаченные крестьяне с Украины, которые и построили первые жилые дома в Бозое), а затем (в 1937 году) – исправительно-трудовая колония. Ссылали сюда как уголовников, так и политических. Так что нынешнее вольное население Бозоя – это потомки некогда репрессированных жертв сталинского режима, а также людей с уголовным прошлым.
Сейчас Бозойское ОИК – это три исправительные колонии: 14 отрядов, в каждом – по 150 женщин. Всего около двух тысяч осужденных плюс более пятисот сотрудников ГУФСИН. В Бозой везут преступниц из Иркутской и Читинской областей, а также Республики Бурятии.
В колонии №40 - около 500 осужденных, совершивших мелкие преступления. Срок наказания небольшой. Обитатели колонии-поселения № 44 (более 200 человек) пользуются большей свободой, и могут работать на хозяйственных объектах в поселке.
Колония №11 – самая строгая: здесь отбывают свои «срока огромные» женщины, совершившие тяжкие преступления - убийства, грабежи, сбыт наркотиков. Сюда же сажают злостных рецидивисток. Внутренний двор этой колонии разделен множеством решеток на зоны: место для прогулок, плац для построений, школа, совмещенная с клубом, столовая, жилые корпуса, и даже православный крест, на месте которого собираются установить часовню – и тот за отдельным решетчатым забором. В глаза бросается не просто чистота – территория буквально вылизана.
Говорят, летом здесь много цветов и не так все уныло. Зимой же все эти решетки и вышки, на фоне голой заснеженной усть-ордынской степи выглядят весьма мрачно.
БОЗОЙСКИЕ КОЛОНИИ ПОМОЛОДЕЛИ
Бозойские колонии не могут похвастаться знаменитыми «сидельцами». Из громких имен сотрудники ОИК вспоминают, разве что, одну из Овечкиных – Ольгу, которая отбывала здесь свой срок за участие в семейном преступлении (угон самолета). Да еще знаменитая певица Жанна Агузарова в паре своих интервью сообщила, что отсидела сколько-то в Бозойской женской колонии. Правда, что это была за история, и была ли на самом деле – охрана колонии умалчивает. Вполне может быть, что это – просто вымысел ради скандального «звездного» пиара. Еще вспоминают зэчку Чупрову, которая организовала банду - убивали беспомощных одиноких стариков, а их квартиры присваивали и продавали. Много людей сгубили. Не дожила она до окончания срока (ей дали по максимуму -25 лет) - умерла от туберкулеза в 40-летнем возрасте.
Сейчас знаменитости в колониях не сидят – в основном, мелочь всякая, - говорят в Бозое.
Вообще, контингент нынче уже не тот – жалуются сотрудники. Вот в 80-е годы много было интересного народа: сидели здесь не только убийцы-разбойники, но и люди, совершившие должностные преступления (растраты, взятки, и так далее): заведующие магазинами, товарными базами, столовыми, директора библиотек – женщины с сильной руководящей «жилкой», умеющие работать с людьми, профессионально владеющие навыками ведения документации и так далее. Отбывала тут срок даже женщина-секретарь партийной организации - за взятку погорела. В колонии ее талант руководителя не был забыт – ее назначили председателем совета коллектива колонии. Другие из той же «кагорты» шли в бригадиры, назначались старшими дневальными и на прочие «руководящие» должности.
- Порой, мы, молодые сотрудницы, обращались к ним за советом и помощью, - рассказывает заместитель начальника Бозойского ОИК по кадрам и воспитательной работе Лариса Бюллер. –
Когда пришла сюда работать после иняза, мне всего 21 год был. Никакого житейского опыта, а тут такие асы сидят. И, не скрою, для нас эти женщины были опорой. Бывало, привезут с очередным этапом к нам какую-нибудь девку молодую, испорченную «до нельзя» – мы ее к такой в бригаду на перевоспитание. И становились как шелковые!
Сейчас же контингент в корне поменялся: пожилых из «чистой публики» мало, в основном либо совершившие преступление на бытовой почве, то есть, по пьянке, либо наркоманки, попавшиеся на сбыте. И даже те, что сели за кражу, грабеж или мошенничество, тоже зачастую из наркозависимых, рискнувших на преступление ради очередной дозы.
- Колонии омолодились, рассказывает Лариса Бюллер. – Если раньше контингент был в основном старше 35-летнего возраста, то сейчас наоборот – пополнение идет за счет женщин в возрасте до 30-35 лет. Очень много ВИЧ-инфицированных, которые, естественно, содержатся вместе с остальными.
Нельзя сказать, что большинство из попавших за решетку молодых – дети неблагополучных родителей. Немало – из вполне нормальных семей, и даже с достатком. Видимо, с жиру бесятся, - говорят в колонии. Один из ярчайших примеров – история наркоманки Марины Х. Девица из богатой семьи, у которой было все - любящие родители, исполняющие все ее прихоти, своя квартира, машина, шубы, золото и чего душа пожелает. Но такой достаток, оказывается, не помеха для криминальной «карьеры» - из-за пристрастия к наркотикам девушка постоянно идет на преступления, и в Бозойскую колонию попадает уже в третий раз. Только успевает освободиться, как снова – на нары.
- Хотя, конечно, родители разные бывают, - рассказывают сотрудники ОИК. - Иногда родная мать в письме просит нас: «не освобождайте мою дочь досрочно – и так с трудом от нее избавились. Пусть посидит лет десять, может, исправится».
БЫТ И НРАВЫ
Бозойские колонии переполнены – при лимите в 900 человек здесь за решеткой содержится 1200 осужденных. Поэтому на мою просьбу показать жилые корпуса, следует мягкий отказ.
- Очень тесно в отрядах, даже подсобные комнаты пришлось заселить, - рассказывает Лариса Бюллер. - Наплыв осужденных начался с лета прошлого года. Вроде бы много людей условно-досрочно освобождаем, а все равно колонии быстро наполняются – бывает, за неделю два этапа по 50-70 человек прибывает. А вот нашу школу показать могу – там сейчас как раз занятия идут. У нас же в каждой колонии – средняя школа. В прошлом же году все вечерние и средние школы в Бозойских колониях пополнили свое оснащение – спонсор подарил новый большой телевизор, лингофонный кабинет, два компьютера, оборудование для школьного спортзала, и полностью обеспечил новыми учебниками.
Школа –одноэтажно деревянное здание – совмещена с клубом. Здесь тепло и чисто. За партами – девчонки не старше 20 лет. Их учат по новым школьным учебникам, подаренным в прошлом году депутатом Госдумы. Обыкновенные девицы – смешливые, любопытные. Глядя на них, даже не подумаешь, что в их «послужном» списке – серьезные преступления. Учительница -тоже молодая, из соседнего поселка, отворачивается от фотокамеры – здесь стесняются показывать лицо: слишком некрасив фон.
Далее мы идем в столовую. Людей здесь совсем немного – человек десять. Основная часть колонисток уже отобедала. Женщины, не торопясь, подходят к окошку раздачи и бережно несут к столам алюминиевые миски. Меню стандартное: борщ, гороховая каша. Для больных есть диетический вариант: рассольник, картофель с мясом. На ужин – макароны, гуляш. Замечают меня, и сразу отворачиваются. Причина проста: у многих на воле родители, дети, знакомые, и «светиться» в газете – это лишний раз компрометировать близких. Кое-кто, по выходе из мест не столь отдаленных, собирается забыть тяжело прошлое. Им такие напоминания – ни к чему.
В колонии №11 есть неплохо оснащенная больница. В прошлом году для нее подарили новенькое медицинское оборудование – полностью оснащенные гинекологический и стоматологический кабинеты. Недавно установили флюорограф и рентген-кабинет.
Все это, конечно, здорово, - говорят колонисты. Только жаль, что с бытовыми удобствами проблемы: женщинам приходится таскать воду из колонок ведрами, канализации нет – только холодные деревянные сортиры.
Интересуюсь, случались ли побеги (хотя, глядя на здешние запоры и решетки, в такую возможность верится с трудом).
- В колониях закрытого типа побегов не было - тут же строгий надзор, - поясняет Лариса Бюллер. - А вот в колонии-поселении бывали попытки. Но обычно задерживаем. Отсюда так просто не убежишь. И с наркотиками у нас жестко – все под контролем. Все посылки досматриваются, приезжающие тоже проверяются. Над этим работают специальные службы. Хотя, конечно, осужденные (из тех, что имеют свободный выход за территорию) пытаются что-то доставать, коноплю выращивать.
- А однополая любовь? Трагедии на этой почве случаются? – задаю стандартный провокационный вопрос.
- Это мы пресекаем, - говорит Бюллер. - Хотя, как тут пресечешь – потребность в любви никуда не денешь, и у женщин она требует выхода особенно сильно. Скоро весна – тяжелое время. Но могу вам честно сказать: в других колониях, бывает, случаются инциденты на почве несчастной любви. У нас же - нет. Стараемся такие «взрывоопасные» пары выявлять и внимательно следим, чтобы чего не случилось. Хотя уследить за всеми невозможно.
За 24 года работы в Бозойских колониях Лариса Бюллер повидала всякого:
- Чего греха таить - случаются у нас тут конфликты. Работаем, воспитываем, если нужно – изолируем. У нас есть штрафной изолятор, помещение камерного типа, строгие условия содержания. Но обычно стараемся погасить конфликт в самом зародыше.
Вообще, отношения между теми, кто сидит, и теми, кто их стережет – вполне человеческие.
- По сути, мы с ними в одном котле варимся, - говорит Лариса Бюллер. - Я вижу их каждый день на протяжении не одного года. Это никакие не чудовища, а те же люди - есть хорошие, есть плохие. У всех разные судьбы – что уж поделаешь. Но для нас все равны.
ПРАВО НА ТРУД И ОТДЫХ
День в колонии начинается рано - подъем в 6 утра. Затем зарядка, построение, завтрак, личное время, воспитательные мероприятия, работа, которая длится 8 часов. Как пояснили сотрудники ОИК – все согласно российскому трудовому законодательству. Единственное отличие – это рабочая суббота. Кстати, работы здесь хватает. У Бозойского ОИК – большое хозяйство: две молочно-товарные фермы, одна птицеферма, свино-товарная ферма, огороды, где осужденные выращивают картошку, капусту, морковь. Этого хватает не только чтобы самим прокормиться, но и на продажу в другие колонии идет. Нынче был неплохой урожай, кормов заготовили много.
Есть в Бозойских колониях и ПТУ, где учат на механиков, швей и пчеловодов. А для мужской части колонии-поселения – еще и на кочегаров и трактористов. Во всех колониях осужденные могут получить среднее образование. Учителей присылает управление образования Эхирит-Булагатского района.
После осмотра хозяйства меня ведут в клуб, которым обитатели 11-ой колонии очень гордятся. Зал хоть и маленький, зато устроен с любовью – сцена украшена самодельными электрическими гирляндами, стены и потолок оклеены жатой шелковой тканью. В клубе хозяйничает Анжела – миловидная, улыбчивая женщина. Трудно поверить, что сидеть ей по «тяжелой статье» еще лет 20. Анжела заведует клубом, и находится на особом положении, потому что отвечает за организацию досуга в этой самой крупной Бозойской колонии. Сама пишет сценарии спектаклей и концертов.
- У нас есть вокальная и танцевальная группы. Привлекаем талантливых девчонок, организуем показы мод, - бойко рассказывает завклубом - Считаю, что в жизни умение одеваться пригодиться каждой женщине. Для создания коллекций модных платьев используем необычные материалы: целлофан, фольгу, пенопласт, скотч. В этом году создали хор, поем под караоке, потому что инструментов нет.
Еще один предмет гордости в Бозойской колонии - фитнес-зал, открытый в прошлом году (все как положено - зеркальная стена, ковровое покрытие, мячи и обручи). Занятия - по расписанию. Есть телевизор и видео, и даже домашний кинотеатр, подаренный для клуба, где в определенные дни по расписанию отряды поочередно смотрят фильмы – в основном, патриотические или мелодрамы.
Был однажды даже выезд на экскурсию в архитектурно-этнографический музей Тальцы.
Все это – в рамках гуманизации системы исполнения наказаний, - поясняет Бюллер. - Но тут главное – не перегнуть палку: осужденные должны чувствовать, что несут кару, а не на отдых сюда приехали. А то некоторым за решетку вернуться проще, чем приспособиться к жизни на воле.
Не первый год ОИК шефствует над Харатским детским домом. Сейчас там воспитываются 35 ребятишек. Каждый год они приезжают к шефам с концертом. Сотрудники колонии тоже готовят ответное представление. На недавнее рождество сирот просто не знали, чем порадовать – завалили подарками, напекли-наварили всяких вкусностей, накормили ребятишек до отвала. Когда осужденные смотрели детский концерт – многие плакали чуть не навзрыд. А потом каждая старалась взять чужого ребенка на руки, прижать к сердцу. Ведь у многих из них есть дети на воле.
СУДЬБЫ ПО ОБЕ СТОРОНЫ РЕШЕТКИ
Непросто складываются судьбы здешних обитателей – и тех, кто сидит, и тех, кто их охраняет. Но и тех, и других жизнь в Бозое как-то странно затягивает – часто люди здесь остаются до самой смерти.
- В основном, наши сотрудники, те, кто работает в колониях - люди из окрестных поселков и деревень, - рассказывает Лариса Бюллер. - Ну, отучились они в городе, а дальше что? Жилья нет. На работу без стажа не берут. Вот и возвращаются в деревню, а где тут работать? Идут к нам. Моя семья с этим тоже столкнулась – дочь отучилась в юридическом и вернулась. Потому что устроиться в Иркутске очень сложно. Работает здесь, со мной. Подумаешь – цивилизация! Мы же тут не круглый год сидим – можем выезжать в город, и даже за границу. Когда выйду на пенсию (а это уже совсем скоро), останусь здесь, в Бозое. У меня тут семья, куда я поеду?
Многие освободившиеся из заключения тоже остаются в Бозое – ехать им некуда, никто их не ждет. Некоторым даже удается свернуть с привычного криминального круга жизни. Примеров не много, но есть. Елена отсидела за убийство почти 20 лет. Поначалу была очень проблемной подопечной: неуживчивой, скандальной, злостно нарушала порядок. Но по
прошествии 7-8 лет за решеткой повзрослела, многое поняла, и примкнула к тем, кого в колонии именуют «положительные». Конфликтовать перестала. Досрочно была переведена на поселение, работала в поселке. Вышла замуж, совсем недавно родила ребенка, и живет нормальной жизнью. Вспоминать о прошлом не любит, и надеется, что сын не повторит непростую судьбу своей матери. Надежда – она ведь умирает последней.
Все имена осужденных заменены на вымышленные.
