Что дальше?

У всякого дела должна же быть цель. Ради чего все это делается?

Ну хорошо, мы не будем вступать в ВТО. Ладно, Бог с ней, тем более что мы все равно не знаем, что это такое. Хорошо, мы не будем иметь никаких отношений с НАТО. Мы и так с первого класса знаем, что НАТО — это враг. Легендарный инкогнито из МИДа сказал не так давно, что мы можем себе позволить вообще не иметь отношений даже с Америкой. Наш президент — отнюдь не инкогнито — ободряет: «Нас ничего не пугает, в том числе и перспектива холодной войны. Ну, мы, конечно, ее не хотим. В этой ситуации все зависит от позиции наших партнеров по мировому сообществу, наших партнеров на Западе. Если они хотят сохранять добрые отношения с Россией, они поймут причину нашего решения, и ситуация будет спокойной. Если же они изберут конфронтационный сценарий, что же — мы жили в разных условиях, проживем и так».

История из жизни. На площадке, где мы с ребенком гуляем, есть мальчик, с которым никто не хочет играть и дружить. Он может приехать и для начала обматерить свой велосипедик. Потом ему хочется с кем-то поиграть, но любая игра заканчивается через пару минут, потому что он тут же начинает драться, бегать за ребятами с палкой и отнимать игрушки. А если ему что-то не дают или ему что-то не нравится, он немедленно начинает орать, как резаный, рыдать, бить ногами и употреблять слова для 4-летнего ребенка вообще-то не привычные. Ребенок истеричный, психопатичный, невменяемый. Хотя его мама считает, что мальчик он хороший, по натуре лидер — просто его не понимают, и что дети вокруг какие-то странные. Самое интересное, что мальчик, наверное, не такой и плохой. Пришел тут с конфетами и стал всех угощать — и улыбался! Никто, правда, у него конфет не брал. А когда моя дочь упала и ушиблась, так он подошел к ней (я напрягся — мало ли, вдруг ударит!) и погладил, утешая. Есть в нем что-то человеческое, светлое, в этом мальчике. Только никого это уже не интересует, не хотят с ним детки дружить, и взрослые сторонятся.

Наша страна — как этот 4-летний мальчик. С нами никто не хочет дружить — ни Америка, ни Европа, ни бывшие соцстраны, ни бывшие советские республики. Ни даже страны-изгои — потому что там правят такие же психи, а психи не умеют дружить. А мы говорим, что нас не понимают, что все против нас объединились и поэтому все они плохие. Но если никто не хочет с тобой дружить, может, проблема в тебе самом?

«Проживем и так». Как? Мы объявляем всему миру войну. Мы заявляем о готовности к добровольной изоляции. Зачем? Во имя чего? Когда начинается война, народ всегда охватывает небывалый патриотический подъем. По всем опросам граждане сейчас находятся в восторге от того, как мы наказали пакостных грузин и плюем на Америку, НАТО, хохлов и прочую дрянь. Но если мы готовы противопоставить себя всем, то ответьте мне, кто знает: с чем мы вступаем в эту войну?

С непрерывно сокращающимся населением, которое поголовно пьет, ворует и бездельничает?

С огромной неповоротливой бюрократической машиной, проржавевшей от коррупции?

Что мы производим, кроме нефти и цветных металлов? И почему мы так уверены, что этот проклятый враждебный мир ну никак не сможет без наших ископаемых обойтись? Что ни арабы, ни Ирак, ни Норвегия, ни Нигерия не сумеют добыть углеводородов больше, чем теперь, с радостью увеличив свои квоты?

Мы вступаем в войну с паразитической экономикой, которую не могут поднять даже миллиарды обрушившихся на страну нефтедолларов — для этой экономики деньги не благо, а проблема.

Мы имеем не слишком боеспособную армию. И победа над Грузией не сильно в этом разубеждает. Потому что победить противника, уступающего тебе по численности в сорок раз — не фокус. Не дай Бог, нам придется воевать по-настоящему!

Мы собираемся воевать, но первый удар наносим по собственному бизнесу. Потому что рынок не может нормально функционировать в условиях войны со всем миром. Мы рассчитываем при этом на инвестиции? Или думаем, что кто-то теперь простит нашим компаниям миллиардные долги и даст в долг еще? В таких условиях бизнес невозможен — возможна только национализация, как это уже произошло в нефтегазовой сфере. Возможна только государственная мобилизация ресурсов, потому что страна — это военный лагерь.

Но зачем? Когда Советский Союз жил в кольце врагов — это было хотя бы понятно: мы представляли иную общественную формацию, шла борьба разных политических систем, столкновение идеологий. Но сейчас-то что? Я включаю радио и слышу там вполне аргументированное обсуждение на полном серьезе: чья возьмет, если крейсер «Москва» вступит в Черном море в бой с эсминцем «Норфолк»? И эксперты уверенно говорят: «Москва» превосходит американский эсминец и должна победить. Да вы что, с ума все посходили?! Какая «Москва»? Чего победит? Если «Москва» победит «Норфолк» — это третья мировая война! И из-за чего? Из-за Кокойты и Багапша? Из-за Саакашвили? Из-за чего, черт их всех побери?!

Говорят мне, что партия силовиков победила. И я теперь понимаю, что всё это в их интересах. Но каковы их интересы? Какая польза может быть в войне против всей планеты?

Мы вступили в такой исторический момент, когда, к сожалению, прогнозы невозможно делать даже на ближайшие несколько дней. Когда у людей нет ни тормозов, ни барьеров, ни ограничителей. Всё это происходит в ситуации, когда нет правой стороны. Потому что, на мой взгляд, Запад проводит почти столь же безумную, бестолковую, неправую политику. А когда обе стороны конфликта неправы и готовы отстаивать свою неправоту, страшно даже подумать, чем дело закончится.