Наша землячка умудрилась пожить в трех веках

Ефросинья Петровна Ващенко пережила две революции, две мировые войны и одну гражданскую, коллективизацию, культ личности, застой, перестройку. В апреле ей исполнится 106 лет.

Сейчас она живет в тихом селе Приречье, расположенном примерно в 200 км от Братска. В апреле здесь будут справлять 106-й день рождения Ефросиньи Петровны.

– Как жила я – никому не дай бог. Пять лет мне было, когда умер отец, – вспоминает она. – Бедно жили – у мамы кроме меня еще четверо. Работать рано начала, а в 20 лет замуж вышла. Пошла за красивого, да не знала, какой он есть на самом деле. Говорю: "Пойдем жать" или "Дрова колоть", а он мне: "Я женился, чтобы ты работала". Пришлось уйти, правда, ребеночка родила.

В те далекие годы в селе был кожевенный завод, куда однажды привез кожи хороший парень из деревни Буслайка.

– Глашка Федорова за него замуж собралась. Она, может, и хорошая, но на красоту похуже меня была. Он в меня и втрескался, – смеется Ефросинья Петровна, вспоминая свою молодость. – Приехал за Глашей – домой привез Фросю. Но свекровь была сильно недовольна. Ела меня, пока не съела. Прожила я там год и три месяца.

И лишь третье замужество с Федором Нефедовичем оказалось счастливым. Хотя вышла за него без любви.

– 52 года прожили, шестерых детей родила, ни разу он меня не ударил, не обозвал, только ягодкой называл. И стала любить!

Поначалу, правда, не сложились отношения с его дочкой, но позднее она все поняла и родной мамой стала мачеху называть. А как же иначе, если эта самоотверженная женщина только о детях и думала! Отработает дояркой, ведро в руку – и в лес.

– Однажды залезла на гору, семь грибков сорвала, – рассказывает она подробности давно минувших дней, – две сыроежки, остальные рыжики. Думаю, суп ребятам наварю. Потом пошла на поле колосков поискать, но не нашла. Стою у березки – и вдруг нога провалилась. Оказалась нора мышиная, где ячмень так аккуратно уложен, как у человека не получится. Я целое ведро намолотила потом! Позже на детей паек стали давать – так и прожили. У других в войну дети умирали, а у меня все выжили.

Ее дочери Ксения Цветкова и Софья Москалькова, которым уже 64 и 67 лет, хорошо помнят родителей в те трудные годы:

– Сейчас так не работают, как они трудились. Мы росли – почти не видели их, вставали – уже нет, ложились – еще нет. Но утром бельишко всегда постиранное висело на веревках, смены-то не было. Еда наварена, хлеб испечен. А уж днем мы по дому сами управлялись, все обязанности были распределены. Воду несешь, а ведра земли касаются...

А уж если выдавалась свободная минутка, любила Фрося плясать да петь частушки, песни собственного сочинения. Вспоминая те счастливые минуты, она с заблестевшими глазами напевает: "Прошли юные года, не заметила, когда!" Но в основном долгая жизнь вспоминается нескончаемым трудом, результатом которого стала крохотная пенсия. В последние годы она значительно выросла, но не настолько, чтобы быть достойной такого возраста и непосильного сельского труда. Но Ефросинья Петровна довольна:

– Теперь-то я живу, как у Бога за дверями.

Шестнадцатый год они вместе с дочерью Ксенией Федоровной и ее мужем существуют бесконфликтно и спокойно. Но у нее всегда были хорошие отношения со знакомыми, подругами, соседями – такой покладистый человек. Возможно, поэтому ей и отпущен долгий век. Пусть ее дети, внуки, правнуки, праправнуки, живущие в Приречье, Илире, Покосном, Булуке, Братске, Иркутске, Новосибирске, Санкт-Петербурге, будут такими же любящими, добрыми и терпеливыми.