Громкий скандал на фестивале "Байкальская пресса"

Круглый стол по проблемам взаимодействия журналистов с властью, прошедший на второй день фестиваля "Байкальская пресса", завершился скандалом.

Московские гости, проводившие круглый стол, отметили, что в Иркутской области очень высокий индекс свободы слова: по оценкам ВЦИОМ, регион находится в десятке самых благополучных в этом отношении. В отличие от Москвы. Логично было бы ожидать, что, в этом случае, именно иркутские журналисты должны рассказать московским о свободе слова. Однако Павел Гусев, легендарный приватизатор "Московского комсомольца" и председатель Комиссии Общественной палаты по свободы слова в СМИ, взял эту функцию на себя.

Доверительно сообщив собравшимся иркутским журналистам, что они – вовсе никакая не "четвертая власть", а всего лишь функциональный придаток к обществу, Павел Гусев предложил принципиально новую доктрину и хартию журналистики. По словам Гусева, термин "четвертая власть" придумали олигархи в начале 90-х годов, с целью приватизировать СМИ и получать сверхприбыли. Сам Гусев, успешно приватизировавший "МК" именно в это время, себя к олигархам, очевидно, не относит, однако совершенно забыл, что обсуждаемый термин прочно вошел в социологию еще в начале XIX века с подачи Томаса Маколея.

Присутствовавший на круглом столе председатель областного Союза журналистов Александр Гимельштейн деликатно заметил, что доктрина журналистики от Гусева более всего напоминает наивный этический ликбез для студентов-первокурсников журфака. По словам Гимельштейна, хартия основана на этике самоограничения журналиста, но каждый журналист, придя в профессию, решает этические и моральные вопросы сам для себя.

В продолжение темы главный редактор "Комсомольской правды" Владимир Сунгоркин рассказал собравшимся про районные газеты и прочую мелочь. По его словам, районки – это советский атавизм, "боевой листок", занимающийся только выжиманием денег в виде дотаций и не имеющий никакой пользы для общества.

Вероятно, господину Сунгоркину следовало бы быть более внимательным к аудитории, среди которой было более половины как раз редакторов районок, и следить за ее реакциями, вместо того, чтобы разливаться соловьем. Иначе он вовремя бы заметил, что слушают его отнюдь не как вестника истины из столицы, а как отморозка, несущего полную ересь. Завершение речи Сунгоркина зал встретил гробовым молчанием.

Сначала московские гости ничего не поняли. Когда на них накинулся весь зал, было уже поздно. Москвичам популярно объяснили, что районная газета – это главный источник информации в деревне, имеющий крайне высокий авторитет. Иркутские районки живут отнюдь не на дотации, они честно зарабатывают себе на жизнь и, в отличие от многих федеральных СМИ, имеют устойчивую аудиторию подписчиков. Во многих иркутских районных центрах подписка достигает одной газеты на шесть жителей – невероятный уровень даже для хваленой "Комсомолки".

Сунгоркин и Гусев попытались как-то оправдаться, чтобы сохранить лицо, но зал их слушал уже без особого интереса. Интрига пропала: иркутским журналистам стало понятно, что перед ними – обычные заевшиеся москвичи, совершенно не разбирающиеся в местной тематике.

В завершение скандала некоторые редакторы иркутских СМИ обменялись весьма жесткими суждениями о том, чья газета более лояльна к властям. Владимир Сунгоркин попытался весьма неуклюже пошутить, что, несмотря на общую лояльность "Комсомолки", ее иркутское представительство достигло в этом нелегком искусстве подлинных вершин. И пожаловался на то, что студенты московских журфаков почему-то считают "Комсомолку" низкопробным изданием.

Иркутские журналисты встретили это мнение с пониманием.