Проклятый ЕГЭ
Этим летом определилась главная беда, которая угрожает России. Это не ЦРУ, не МОССАД, не растленный Запад, а ЕГЭ — единый государственный экзамен.
Консенсус на почве неприятия ЕГЭ объединил все СМИ, правые и левые, «желтые» и респектабельные. Последний раз с таким же единодушием все осуждали Чикатило.
Мы все узнали о ЕГЭ массу ужасов. Мы узнали, что 25% сдавших его получили двойки по математике, что отличница, не сдавшая ЕГЭ, покончила с собой и что при сдаче экзамена школьники вовсю пользовались сотовыми, интернетом и чатами. (Видимо, когда они сдают не ЕГЭ, они всем этим не пользуются.) Особенно меня умилил пример Дагестана, где школьники подают на ЕГЭ в суд. Дагестан — это, конечно, республика с самым высоким уровнем образования, особенно если в горных селах Унцукуля и Чароды считать уровень образования от уровня моря.
Странное дело. Мы имеем тотально коррумпированную систему образования. Самые приличные из вузов пытаются совместить взятку с реальной услугой: профессора получают деньги под видом репетиторства. Эту систему следует признать главным вкладом академика Садовничего в отечественную математику. Другие просто берут. Оборот бизнеса — миллиарды долларов и тысячи покалеченных человеческих судеб.
Моя школьная подружка Наташа, отличница, талантливая и усидчивая девочка, собиралась поступать на биофак. По тем временам это был очень козырный факультет. На экзаменах ей достался билет про развитие эмбриона. Она рассказала про эмбриона, на примере человека. Ее выслушали, а потом профессор ласково спросил: а зачем на примере человека? У нас по программе — развитие эмбриона на примере долгоносика. (Долгоносик же легче.) «Я и про долгоносика могу!» — всполошилась Наташа. «Иди. Два».
В 18 лет наш абитуриент получает свой главный урок: для высшего образования нужны не знания, а деньги и связи. Что-то я не слышу жалоб на это посреди хора рассказов о двоечниках, которые собрались подавать в Конституционный суд.
Любой желающий составить собственное мнение о ЕГЭ может зайти на соответствующие сайты и порешать там задачки. Экзамен по математике составлен, на мой взгляд, безупречно. Чтобы его сдать, надо всего лишь знать математику. Нормальные экзамены по иностранным языкам, биологии, географии, обществоведению.
Несколько сомнительно выглядят экзамены по истории и, особенно, по русской литературе, где постоянно надо угадывать, кто кого отражает и кто чьим является зеркалом. А что, мы сочинения писали по-другому? Это вопросы не к ЕГЭ как таковому, а к качеству преподавания истории и литературы в российских школах вообще.
Почему это мы «Свою игру» смотрим с удовольствием, в «Слабом звене» сопереживаем тому, кто набирает больше баллов, а когда экзамен, построенный по похожей схеме, предлагают всем, оказывается, что это начетничество, обман, механический подход к образованию, и вообще как можно трепетные терзания души загонять в прокрустово ложе квиза?
Таких кампаний, как против ЕГЭ, за последние годы было две. Одна — против судов присяжных. Другая — против контрактной армии.
Как только появились суды присяжных, поднялась целая волна протеста. Нам беспрестанно показывали случаи, когда присяжных провели адвокаты, нам объясняли, как неправильно в важном деле правосудия опираться на мнение обыкновенных глупых людей, которые, конечно, не так умны и честны, как какая-нибудь судья Олихвер или прокурор Колесников — а потом все стихло. Все стихло потому, что ФСБ и прокуратура научились работать с присяжными. Подбирать нужные кандидатуры, запугивать строптивцев, покупать, если нужно.
Сейчас суд присяжных, если речь идет о политически важном для власти процессе, представляет собой жалкое зрелище. Но все-таки это не значит, что суд присяжных плох. Злая воля может извратить любую идею. Но ничего лучше для правосудия человечество не выдумало, другое дело, что если распад общества зашел слишком далеко, то и это средство не помогает.
Еще была кампания против контрактной армии. Генералы объясняли, что это дорого и непатриотично. Теперь, наоборот, ударными темпами переходят на контракт. Бывали даже случаи, когда в половине шестого зимой выстраивали шеренгу новобранцев на плацу и говорили им, что не пустят в казармы того, кто не подпишет контракт. Ларчик открывается просто: в таких частях офицеры нередко забирают зарплату «контрактников», а те только расписываются в ведомости, или просто забирают у солдат карточки, если зарплата переводится на них. Но все-таки это не значит, что контрактная армия плоха. Это значит, что плохи генералы.
То же самое и с ЕГЭ. Механизм его до конца (может быть, и намеренно) не отлажен. Можно указать множество способов обмануть ЕГЭ. Но любой недостаток ЕГЭ является одновременно и недостатком обычного экзамена. Что, на обычном экзамене школьники не могут пользоваться мобилой? Что, на обычном экзамене учитель не может решать за них задачи? И уж, наконец, извините, что, обычный экзамен не есть начетничество? Какой такой свободный полет мысли проявляется в сочинении типа «Образ вредителя в романе «Поднятая целина»?
Простая правда состоит в том, что насквозь прогнившая система российского образования давно является «лучшей», «замечательной» и пр. только в воображении авторов методичек. 25% двоек по математике — это вполне объективная оценка того, что она из себя представляет по гамбургскому счету.
Простая правда также в том, что ЕГЭ на порядок уменьшает возможность взяток при приеме в вузы, и большая часть членов приемных комиссий заинтересована в отмене ЕГЭ так же сильно, как прокуратура — в отмене суда присяжных, а Кремль — в отмене выборов. На кону — миллиарды и сытая жизнь тех, кто калечит души абитуриентов.