Группа «Илим»: обратное освоение Сибири с американской помощью
По осени пролетела новость, что где-то в Братском районе Иркутской области встали под вопрос две паромные переправы. Эту новость заметили разве что жители поселков, которых она касается. Между тем она важнее, чем кажется.
Речь идет о двух переправах, которые связывают с большой землей поселки Добчур и Харанжино. Они отделены от Братска водохранилищем. В этом году межсезонье, когда паромы уже встали, а лед еще не позволяет открывать зимний путь, затянулось. Главная проблема тут не в том, что к концу большого сидения в магазинах начали заканчиваться даже макароны (а формируют продуктовый запас частники-энтузиасты). Главное, из поселков невозможно попасть в расположенные в Братске лечебные учреждения (местные больницы давно выродились до условных функций, врачей там не осталось).
И максимум, на что можно рассчитывать – когда речь уже о жизни и смерти, могут вывезти в Братск вертолетом. Если успеют.
И дело не только и не столько в теплой осени. МУП «Вектор», который обслуживает обе переправы, не тянет их в финансовом смысле, чтоб выполнялись все требования. Соответственно, к этому муниципальному предприятию возникли вопросы у транспортной прокуратуры. И сейчас лицензии на перевозку пассажиров водным транспортом у «Вектора» нет.
Хорошо, такая лицензия не нужна Дедушке Морозу, который все-таки сковал к концу декабря водохранилище до нужной кондиции. Но весна грядет.
Цена вопроса, чтобы худо-бедно довести до нормативного уровень переправ с их судами 60-х годов выпуска – около 20 миллионов рублей. Чтобы купить новые паромы, нужно 120 миллионов. Такая вот проблема. И ее теперь вынуждены решать областные власти, потому что дотационный район не вывезет. Да и область возьмет технику разве что в лизинг. В поселках общее фактическое население вряд ли дотягивает до тысячи, хотя некогда там жили по несколько тысяч человек. Рядом располагались и другие поселки, ныне закрывшиеся.
Братский район – размером в аккурат с Молдавию. Или, к примеру, с Бельгию. Примерно треть в экономике раньше приходилась на лесную отрасль. Леспромхозы, заготавливая древесину, занимались и социальной сферой лесных поселков. В обязательном порядке.
В 90-е леспромхозы можно было прибрать к рукам за бесценок. Что и сделало созданное в 1992-м году ЗАО «Илим Палп» (присвоив и несколько крупных перерабатывающих предприятий, в том числе в Братске). Хозяева «Илима» – Захар Смушкин, братья Борис и Михаил Зингаревичи – работали в СССР, до своего, так сказать, стартапа, простым научным сотрудником в «Гипролизпроме» и механиками на Ленинградской картонной фабрике, соответственно.
Братья Зингаревичи
А вот в прихватизации бывшей социалистической собственности проявили талант.
Захар Смушкин
По мотивам этого процесса можно снять кино поинтереснее «Жмурок» и «Бригады». В 90-е с «Илимом» была связана и карьера будущего президента и главы «Единой России» Дмитрия Медведева (в 1993-1998 годах он был соучредителем и директором по юридическим вопросам, в 2005-м стал первым зампредседателя правительства России). А в 2006-м приняли разработанный правительством новый Лесной кодекс. Тот самый, что превратил леса России в беспризорную территорию, которая отчаянно горит каждый год.
«Лесной кодекс Российской Федерации – это многоплановый нормативный документ, в котором сконцентрированы и пересеклись интересы ряда министерств, что вызвало появление как минимум 4-х вариантов кодекса. Считаю, что министерству природных ресурсов нужно взять на себя функцию обобщения всех предложений», – разливался в 2003-м соловьем директор по развитию «Илим Палп». Сейчас все, вдыхая дым от лесных пожаров, в должной мере оценили эффект этих предложений...
Не зря `Илим` в начале двухтысячных развил бурную деятельность по поводу Лесного кодекса
До принятия Лесного кодекса в 2006-м люди, знающие отрасль, без толку били в колокола. Кроме того, отмечали, что «деятельность «Илима» направлена на «получение максимальной прибыли без инвестирования в производство». Собственно, так и продолжается, и есть жертвы (так, уже после этой публикации выяснилось, что все пятеро пострадавших при утечке кислорода на целлюлозно-бумажном комбинате «Илима» в Усть-Илимске погибли).
Кроме прочего, новый Лесной кодекс освободил лесозаготовителей – прежде всего, раскормившийся «Илим» – от ответственности за лесные населенные пункты (в старом кодексе такие обязательства были прописаны). И «Илим» эти поселки тут же бросил, после чего они начали стремительно загибаться. Поэтому «Илим» там ненавидят настолько, что многие, сочтя, что древесина его, радовались громадному пожару на складе возле Харанжино летом прошлого года.
Мягко стелили господа... Оказалось - бомба под лесное хозяйство и лесные поселки
То есть «Илим»», подчеркнем еще раз, – в числе основных выгодоприобретателей Лесного кодекса 2006 года. И означенные две переправы он еще кое-как держал, поскольку районные власти всячески отбояривались от паромов, зная, что не справятся с их содержанием. Пока мэр Алексей Баловнев не принял их «во временное пользование», войдя, так сказать, в положение олигархов.
И вот теперь надо тратить миллионы, поскольку за паромы взялась прокуратура, а отчаявшийся народ ляжет костьми на берегу. А «Илим» продолжает качать из отрасли миллионы. И ведь он безнаказанно бросил в лесных поселках не только паромы, но и все, что возможно, оставив после себя мертвый след – огромные территории обезлюдели.
Такое вот обратное освоение Сибири с друзьями-американцами (владелец «Илима» сейчас – швейцарская компания Ilim Holding, ее равные доли принадлежат, с одной стороны, американской International Paper и, с другой, Смушкину и Зингаревичам).
Сейчас «Илим» еще содержит третью переправу в Братском районе – обслуживающую поселок Озерный. Поскольку она ему еще нужна для выкашивания лесов. Но и там деградация. «Илим» запускает на лесозаготовку комплексы, которые не нуждаются в бригадах – рабочих мест нет. «Бригада» там только одна... Только вот зачем России такие «высокие технологии», когда за «Илимом» остается только очищенная от леса безлюдная территория?...
